Впуская кота приходского,
Священник припомнил
девчушку.
Зашла она с личиком
скорбным
Зимой на вечернюю
службу.
На исповедь скромненько встала
И так сокрушённо
глядела,
Как будто в грехах смертных старых
Покаяться нынче
хотела.
Ей было всего-то лет
девять,
Бабульки топтались,
гадая:
Чего ж умудрилась
наделать,
Коль в храме едва не
рыдает?
Малышку внимательно
слушал,
Сбиваясь, она
рассказала,
Что друг был обижен ей
лучший,
За это вина и терзала.
Её лучший друг, кот
Мурчалкин,
Который проснулся
средь ночи,
Решив, несомненно, почавкать,
Откушать, естественно
срочно.
Посмел разбудить и
девчушка
В него метко тапком
швырнула,
А после уткнулась в
подушку
И долго потом не
заснула.
Обиделся бедный
Мурчалкин,
Ведь тапок попал прямо
в морду!
С хозяйкой теперь не
общался,
Её сторонясь с грустью
гордой.
Девчушка просила
прощенья,
Но кот прекратил с ней
играться.
Купила ему угощенье,
Он съел, но не думал
ласкаться.
В кладовку немедленно
скрылся,
Как раньше дружить не
желая.
До ужина там и
зарылся,
Ни капли словам не
внимая.
Девчушка рассказ
завершила:
' Но я ведь люблю его
очень!
Исправить бы злую
ошибку,
Тогда покормить бы
средь ночи! '
Раскаяньем тронутый
детским,
Ей грех отпустил,
обнадёжив,
Что дрогнет кошачее
сердце,
Хоть грубость забыть
сердцу сложно.
Простит обязательно
вскоре,
Но впредь надо быть
терпеливей.
Уменьшилось девочки
горе,
Ушла она неторопливо.
А утром, когда
причащалась,
Шепнула тихонько
малышка:
' Простил, наконец-то,
Мурчалкин,
Принёс в знак прощения мышку... '
