Я подойду к нему поближе,
А он подальше отбежит.
Чего ты испугался, Рыжик?
Неужто поздно нам дружить?
Но в дружбу верит кот не слишком,
Себя погладить не даёт.
Меня считает он врунишкой
И сам ни капельки не врёт.
Наверняка, его смешного
Успел обидеть человек.
Боится Рыжик боли новой,
А с прежней до сих пор в родстве.
Еду, конечно, принимает,
Но зорко бдит по сторонам,
Ведь осторожность соблюдает,
Людей изменчивость познав.
Его понять совсем не трудно,
Его труднее не понять.
И мы порой встречаем грубость,
Не чая грубость повстречать.
И мы порой тех обижаем,
Кто с нами ласков и открыт,
Кто нам довериться решает,
А получает только ' Брысь! '
Легко плюём в чужие души,
Бездушьем осквернив свои,
Закон Любви спешим нарушить,
Как будто зло нужней Любви.
Как будто зло для сердца ближе,
Чем милосердная Любовь.
Прости меня, трущобный Рыжик,
За братьев, причинивших боль...
А он подальше отбежит.
Чего ты испугался, Рыжик?
Неужто поздно нам дружить?
Но в дружбу верит кот не слишком,
Себя погладить не даёт.
Меня считает он врунишкой
И сам ни капельки не врёт.
Наверняка, его смешного
Успел обидеть человек.
Боится Рыжик боли новой,
А с прежней до сих пор в родстве.
Еду, конечно, принимает,
Но зорко бдит по сторонам,
Ведь осторожность соблюдает,
Людей изменчивость познав.
Его понять совсем не трудно,
Его труднее не понять.
И мы порой встречаем грубость,
Не чая грубость повстречать.
И мы порой тех обижаем,
Кто с нами ласков и открыт,
Кто нам довериться решает,
А получает только ' Брысь! '
Легко плюём в чужие души,
Бездушьем осквернив свои,
Закон Любви спешим нарушить,
Как будто зло нужней Любви.
Как будто зло для сердца ближе,
Чем милосердная Любовь.
Прости меня, трущобный Рыжик,
За братьев, причинивших боль...